Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Клад
Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
Клад
Рассказ
I
В уездном городе Кочетове "Сибирская гостиница" пользовалась плохой
репутацией, как притон игроков и сомнительных сибирских "человеков", каких
можно встретить только в сибирских трактовых городах, особенно с золотых
промыслов. Чистая публика избегала останавливаться в номерах "Сибирской
гостиницы", но навертывались иногда проезжающие, попадавшие в эту трущобу по
неведению. Днем в гостинице всегда было тихо, но жизнь закипала по вечерам,
и далеко за полночь окна гостиницы светились огнями: темные сибирские
человеки играли в карты, кутили на чужие деньги и весело хороводились с
подозрительными женщинами. Общая зала всегда оставалась пустой - сибирская
публика еще не привыкла к трактиру, и только в бильярдной громко щелкали
шары, точно открывалась и закрывалась какая-то громадная пасть, лязгавшая
вершковыми зубами. Старик-маркер, в войлочных туфлях и длинном дипломате
неопределенного цвета, разбитой старческой походкой шмыгал около бильярда и,
считая очки, монотонно повторял недовольным тоном:
- Сорок семь и двадцать четыре... двадцать четыре и сорок семь!
Это был мрачный субъект с испитым, желтым лицом и моргавшими серыми
глазами. Он часто морщился, потому что простуженные ноги давали себя
чувствовать при каждом неловком шаге. Да и руки тоже болели у старика -
сказывался старческий ревматизм. Коротко остриженные седые волосы покрывали
угловатую голову, точно серебряной щетиной, а когда старик упорно глядел на
кого-нибудь своими маленькими глазками - редкий выносил этот волчий взгляд.
- Чего уперся глазами-то, старый черт!.. - ругались самые отпетые
бильярдные завсегдатаи.
Старик презрительно улыбался и машинально выкрикивал свои маркерские
цифры. Не одну тысячу верст сделал он, ходя около бильярда, а еще в силах и
может ответить за любого молодого. Широкая сутулая спина и длинные руки
говорили о недюжинной силе, когда-то сидевшей в этом износившемся старом
теле; но что было, то прошло, а теперь старый маркер все ходил около своего
бильярда, как манекен. Прислуга в гостинице не любила его за неуживчивый
нрав, но хозяин его держал как ловкого человека на всякий случай - он и из
беды выручит и других не выдаст. Вообще серьезный был старик, видавший виды,
не то что остальная трактирная прислуга, набранная с бору да с сосенки.
Звали старика Галанцем - эту кличку он принес с собой в Сибирь из Расеи. Кто
он такой и откуда - никто не знал, да никто и не интересовался: просто
маркер Галанец - и все тут. Только когда старика сердили, он говорил:
- Эх, вы, варнаки сибирские!..
- А ты как в Сибирь попал, дедка?
- Я? Я - другое... Я по своему делу попал, а не по кнуту. Помирать в
Расею пойду... Надоело мне и глядеть-то на вас, варнаков.
После каждого такого объяснения Галанец делался особенно мрачен и ходил
около своего бильярда темнее ночи. Разве они, холуи, могут что понимать? Он,
Галанец, с полковниками в аглецком клубе играл... да. Меньше полковника туда
и хода не было, а это что за публика, и публика холуйская, и прислуга тоже.
Никакого обращения не понимает, потому что настоящего никто и не видал. Эх,
кабы ноги Галанцу да прежний вострый глаз, бросил бы он давно эту немшоную
Сибирь!.. Так, видно, на роду было написано, чтобы с холуями валандаться...
От судьбы не уйдешь. Своих гостей старик презирал от всего сердца: разве это
настоящие господа, - так, шантрапа разная набралась. Каждый норовит на грош
да пошире - одним словом, варнацкая публика.
Ту