2e736136     

Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - В Горах



Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк
В горах
I
Это случилось лет тридцать назад, и из трех участников экспедиции
остался в живых только один я. Да, их, моих товарищей, уже нет, родной край
далеко-далеко, и я часто вызываю мысленно дорогие тени моего детства и
мысленно блуждаю в их обществе по родным местам, освященным воспоминаниями
первой дружбы.
Наша экспедиция была задумана еще зимой и носила научный географический
характер. Дело в том, что необходимо было определить линию водораздела между
Европой и Азией. Задача, без сомнения, очень серьезная, что мы отлично
понимали, а поэтому и скрывали самым тщательным образом наше предприятие. В
учебниках географии ничего не говорилось об этом пункте, на картах его
совсем не было, а показания современников расходились: дьячок Матвеич,
страстный охотник, руководивший нами при первых опытах охоты, говорил одно,
а туляк Емелька, тоже знаменитый охотник, друг и приятель Матвеича, говорил
другое. Вопрос шел о том, стоит ли гора Билимбаиха в Европе или она уже в
Азии, что можно было определить только по течению горных речек.
Не могу не вспомнить о старом деревянном доме, в котором протекло мое
раннее детство и который замечателен был уже тем, что главным фасадом
выходил в Европу, а противоположной стороной - в Азию. Из наших окон можно
было видеть обе части света, и это обстоятельство, кажется, послужило к
тому, что география была одной из самых любимых мной наук, и, в частности,
привело к практическим занятиям этой наукой. Увы! Нет давно уже и старого
деревянного дома, как нет знаменитых охотников - Матвеича и Емельки и многих
других таких хороших стариков, среди которых мы росли, как мелкая молодая
поросль в вековом лесу, защищенная от бурь и непогод их отеческой
покровительственной тенью. Подчас мы крепко их огорчали неукротимой
пытливостью нашего духа, еще больше надоедали своими шалостями; и все-таки
все любили друг друга, любили настолько хорошо и просто, что, заговорив об
одном, как-то нельзя не сказать и об остальных, все равно как нельзя
выкинуть кирпича из стены, не нарушив ее целости.
Но я не сказал ничего о главном, то есть о своем друге Косте, с которым
неразрывно связаны лучшие воспоминания моего детства.
Это был замечательный мальчик во всех отношениях, начиная с того, что
Костя был неизменно весел, - я не могу припомнить ни одного случая, когда бы
он рассердился и мы бы поссорились. Небольшого роста, кудрявый, с какими-то
зеленоватыми глазами и вечной улыбкой на лице, Костя был общим любимцем. С
двенадцати лет он уже служил на фабрике (действие происходит на одном из
уральских горных заводов), и в будни мы могли видеться только по вечерам, и
только праздники принадлежали нам всецело да лето, с Петрова дня по успенье,
когда фабрика не работала.
Наше знакомство состоялось в заводской школе, где преподавал учитель
Миныч, добродушный человек, страдавший запоем, - мы его называли Мандритом,
потому что Миныч не признавал просто Мадрида.
- Федор Миныч, какой главный город в Испании?
- Мандрит.
- А как же в географии Корнеля он называется Мадридом?
- Ваш Корнель ничего не понимает.
После школы нас с Костей сблизили общие игры, менявшиеся по сезонам:
ранней весной - бабки, летом - шарик и рыбная ловля, осенью - грибы, зимой -
салазки; а завершилась эта дружба охотой, под строгим руководством таких
профессоров, как дьячок Матвеич и Емелька. Сначала мы отправлялись в лес
только с ними, постепенно расширяя нашу охотничью область, а затем повели
де



Содержание раздела