Манова Елизавета - Один Из Многих На Дорогах Тьмы
ЕЛИЗАВЕТА МАНОВА
ОДИН ИЗ МНОГИХ НА ДОРОГАХ ТЬМЫ…
Аннотация
Странный мир на краю гибели: иссыхающая земля, уходящее море, умирающие города… Этот гибнущий мир притягивает к себе вампиров, вечно мёртвых, бредущих дорогами Тьмы.
ОН — один из Проклятых, Безымянный, осудивший когда то сам себя на многие сотни смертей и давно позабывший, кем ОН был, и за что осудил себя.
ОН появляется, осознает себя лишь ненадолго — до очередной смерти — но однажды ЕМУ приходится задержаться. ОН возник в этот раз в теле юноши, почти ребёнка — и успел как то вдруг привязаться к нему. И теперь Безымянный не спешит уйти.
Всей данной ему силой, опытом множества перерождений ОН старается защитить того, кого неожиданно полюбил. ОН сражается с людьми и с такими, как ОН сам, и с той опасностью, которая грозит этому миру…
Мрак души моей не рассеет свет,
Равнодушный гнев не смягчит мольба.
На дорогах тьмы мне спасенья нет —
Сам себе я суд, сам себе судьба.
«Ведь не станете вы отрицать того, что дороги этого мира полны как живых, так и мёртвых?»
Ли Фуянь «Подворье предсказанного брака»
«Нет более мучительного наказания, чем не быть наказанным»
Акутагава Рюноскэ
1. КАКАЯ ТО ИЗ СМЕРТЕЙ
Он уже знал, что жизнь эта будет недолгой, потому что проснулся в избитом, переполненном болью теле.
Боль не имела значения, существование тоже. Он просто лежал и ждал, пока станет понятно, кто он здесь и как предстоит умирать в этот раз.
Когда рождаешься, это занятней. Ты кем то рождаешься, живёшь, и только потом, перед самой смертью, вдруг вспоминаешь, кто ты такой и сколько раз уже умирал.
«Значит, скоро, — лениво подумал он. — Что что, а смерть его всегда была не приятной. И — самое скверное — всегда не последней. А будет ли когда то последняя смерть?» Но и это тоже уже почти безразлично.
После сотни смертей становится всё равно. Если что то и важно — так только это мгновение, пока ты — это ты и остаёшься собой. Был ли я в первой жизни в чём то виновен?
Если да — то это давно потеряло смысл. «Когда наказание несоразмерно с виной… а если и соразмерно? — подумал он. — Если я забрал столько жизней, что мне предстоит много тысяч смертей?» Но это тоже уже не имело смысла, и, кроме боли. теперь появился свет. Не радостный тусклый свет, рассеянный чем то чёрным. «Решётка, — подумал он, — я в тюрьме», — и сразу же боль обозначила губы.
Он медленно поднял тяжёлую руку, другая рука потянулась за ней. Наручники. Этот я — не тихоня.
И новая боль — поднять голову и осмотреться. Нет, не тюрьма — темница. Мокрые стены в зелёных потёках, грязь и сырая вонь…
Он попробовал — и улёгся опять. Этому телу слишком много досталось. Кто бы ни был в нём до меня, он не скучал в последнее время.
Шаги. Уже за мной? А впрочем, и это не страшно: скорее начнут, быстрее кончат.
Нет. Только двое. Вдвоём бы они не пришли: меня предстоит нести. Тюремщики. Двое? Значит боятся.
Ввалились и осмотрительно встали в сторонке — тот, кто был до меня, заставил себя уважать. Тюремщики. Это свои ребята, я столько их повидал в бесконечных смертях.
Бывали скоты, но бывали и люди. Ну, эти посередине. Возможно, как раз они обрабатывали меня.
Плечистый верзила и бородатый крепыш. Да, если они, все понятно.
— Ну? — сказал бородатый второму. — Проспорил? Энрас помрёт путём!
— И тебе того же желаю, — ответил узник спокойно. — Да поскорее.
Верзила поймал бородатого за плечо, легонько отдёрнул назад и объяснил добродушно:
— Он по простоте. Не серчай.
— Когда? — спросил узник, и они озадаченно переглянулись.
— Почем
