Мамин-Сибиряк Дмитрий Наркисович - Самоцветы
Д. Н. Мамин-Сибиряк
Самоцветы
Очерки
I
Мой приятель Василий Васильич и "наши". - Вода тронулась. - Торфяники. -
Окунька едет в Париж на выставку. - Читали ли вы сочинение господина Ипполита
Тэна? - Нарядчик Захар Иваныч. - Старый завод.
- Поедемте в Мурзинку, - говорил мне Василий Васильич, мой хороший
знакомый из мелких золотопромышленников. - Время теперь самое бойкое: пахота
кое-где уж кончилась, а до страды далеко, - вот мужичонки и промышляют по
части камней. Право, отлично съездим.
- Что ж, поедемте, - соглашаюсь я. - Только добывание камней производится,
главным образом, по зимам, а теперь едва ли что увидим.
- Да, ведь, правильной добычи нет, а "работают камень", когда случится: и
зимой, и летом... Право, поедемте. До Невьянска по железной дороге три часа
езды, а там вёрст с семьдесят на лошадях. Погода отличная, лихо бы
прокатились.
- Едем.
Мурзинка - большое село Верхотурского уезда; оно "с незапамятных времён"
пользуется репутацией нашей уральской Голконды, как центр самых типичных
уральских самоцветов. Считаю нужным оговориться, что Мурзинок на Урале не
одна, как есть много Белых и Тёплых гор, речек Каменок, Карасьих озёр; но
настоящая Мурзинка одна. Сложились даже свои эпитеты, как "мурзинский камень",
потому что самоцветы попадаются по всему Уралу, хотя не в таком количестве и
не такого качества, как в Мурзинке. Большая разница между топазом ильменским
(Ильменские горы - отрог южного Урала) и мурзинским, а ещё большая разница
между аметистом из Мурзинки или из Богемии. Конечно, такая разница существует
только для знатока или, по меньшей мере, для любителя, а не для большинства
непосвящённой публики. Я беру именно Мурзинку, как типичный уголок, где
добывание самоцветов уже утвердилось прочно и создало "интересного мужика",
который "любопытничает по части камешков", с одной стороны, а с другой -
образовалась кучка торгашей, забравших всю торговлю добытыми самоцветами в
свои руки.
Итак, мы отправляемся в Мурзинку. Конец апреля выдался тёплый, и погода
стоит "на первый сорт". Наша уральская весна поздняя и очень капризная,
поэтому радуешься каждому солнечному дню, как дорогому и редкому гостю. На
вокзале в Екатеринбурге стоит страшная суета, потому что, кроме своей обычной
публики, увеличивает движение "проезжающий сибиряк", который пользуется
открывшеюся навигацией. Но и, кроме того, весна будит свои уральские кровные
интересы, которые засыпают с первым снегом и просыпаются с первой водой, - я
говорю о мелкой частной золотопромышленности. Мой спутник Василий Васильич
принадлежит именно к этой категории и страшно суетится на вокзале, перебегая
от одной кучки "проезжающих" к другой: у него на каждом шагу встречаются
какие-то таинственные "нужные люди", клиенты и целая тьма просто знакомых и
хороших людей. Маленькому человеку иначе и нельзя, особенно кто живёт "своим
средствием". Я каждый раз любуюсь Васильем Васильичем, как типичным
представителем разбитного уральца, а, главное, тем, что он всегда весел,
всегда улыбается и всегда занят по горло. И фигура у него совсем особенная:
кряжистый, плотный, с загорелым круглым лицом и бойкими глазами. Ботфорты,
шведская куртка и кожан придают ему вид не то купца, не то охотника, - сразу
не разберёшь.
- Всё наши едут, - торопливо объясняет он мне, забегая сказать, что место
в вагоне занято и вещи снесены. - Кто куда: на север едут, в Кушву, в
Невьянск, в Верх-Исетскую дачу... Вода тронулась - вот и хлопочут.
В течение последних пяти м